Денег нет

Российская банковская система переживает трудные времена. Не хватает ликвидности. Благодаря разумным, по оценкам экспертов, действиям Центрального банка России удалось избежать серьезных проявлений кризиса ликвидности. Но проблемы на этом не закончились. В конце декабря ожидается новый рост спроса на деньги. Российским предприятиям потребуется более 1 трлн. руб. для выплат внешних займов. Если банки не смогут этот спрос удовлетворить, кризис может перекинуться и на реальный сектор.

Стакан наполовину пуст

Ах, как хорошо было летом! В стране было полным-полно денег, их просто некуда было девать. Избыточная ликвидность в российской банковской системе достигала полутора триллионов рублей. С 1 июля 2007 года Центральный банк даже повысил нормативы обязательного резервирования. И вдруг, буквально за какие-то три-четыре недели, все изменилось. Денег стало не хватать. Так что же случилось?

Вырисовывается такая схема. Если коротко: летом в США разразился кризис на рынке ипотечного кредитования. Американские банки выдавали слишком много кредитов subprime (получатели — заемщики с недостаточной платежеспособностью). Невозврат ипотечных займов достиг 20%. Ценные бумаги, выданные под обеспечение этих некачественных ипотечных кредитов, начали резко дешеветь. Инвесторы, которые вложились в бумаги, понесли убытки. Цепная реакция кризиса перекинулась на Европу, затронула все крупные универсальные коммерческие банки. Кризис ликвидности в Европе сопровождался сокращением межбанковского кредитования. В середине сентября возникли проблемы у российских "дочек" западных банков: Сити-банк вышел в офердрафт на $1 трлн., Райффайзенбанк начал распродажу кредитов. Примерно в те же сроки (середина сентября) кризис ликвидности докатился и до отечественной банковской системы.

В августе этого года Генеральная прокуратура РФ предъявила претензии банку "Русский стандарт". По мнению прокуроров, банк Рустама Тарико делал ужасные вещи: брал плату со своих клиентов за обслуживание счетов и комиссии за расчетное обслуживание, за пропуск платежей, взимал неустойки при проведении реструктуризации задолженности, переуступал права требования к гражданам в собственное коллекторское агентство (по сбору долгов). При этом "Русский стандарт" выдавал заемщикам дешевые кредиты, поскольку сам заимствовал крупные суммы (по некоторым сведениям — больше, чем другие российские банки) по низким процентным ставкам за границей. В то же время в "Русском стандарте" выдавали займы не слишком надежным заемщикам, и те в результате оказались в "долговой яме" у банка. И начали писать жалобы в прокуратуру. У этой истории есть подтекст. "Русский стандарт" — крупнейший в России игрок на рынке потребительского кредитования. Вместе с другим банком — "Хоум кредит" — занимает на этом секторе 70%. Кстати, и "Хоум кредиту" в мае этого года предъявлял претензии Роспотребнадзор. Но дело в том, что Внешторгбанк вознамерился было купить "Русский стандарт". Рустам Тарико продавать бизнес отказался, пообещал "исправиться".

Казалось бы, дело сугубо внутреннее. Но отзвуки его докатились до Европы, и там оно вызвало гораздо больший интерес, чем у нас. The Financial Times разразилась статьей, в которой ставила вопрос так: "А не слишком ли много берут у нас денег российские банки, когда нам самим не хватает?

Ганс Йорг Радлоф, глава Barclays Capital, тут же выступил в той же газете с предупреждением к российским финансистам о том, что столь интенсивные заимствования могут скоро закончиться, он назвал это "очень неустойчивым процессом".

Маленький камешек в горах вызывает большой обвал. Однако причина не в том, что камешек покатился, а в том, что склон горы оказался слабым. В России денег много, но банковская система неустойчива к внешним влияниям. Вот этот фактор — слабость, неразвитость российской банковской системы — отмечают многие наши эксперты.

В конце сентября премьер-министр Виктор Зубков подлил масла в огонь: выразил недовольство тем, что российские банки выдают предприятиям кредиты по завышенной стоимости и заемщикам приходится обращаться за кредитами за границу. Если посмотреть по цифрам, то вроде бы так оно и есть: в Европе процентная ставка нефинансовому сектору 2,5%, на Украине — около 4%, в Белоруссии 5%. А в России — 6,1—6,7%. Да только не учел г-н Зубков, что поезд ушел еще в августе. В результате всех описанных выше событий наши банки сами остались без денег. Может, и пошли бы навстречу пожеланиям премьера, да только разве что себе в убыток. А на деле ставки на межбанке выросли в ноябре до 9%, и нефинансовым организациям кредиты выдаются под 14%.

В чем мнения наших экспертов расходятся, так это в оценке событий. Александр Хандруев, руководитель консалтинговой группы "Банки. Финансы. Инвестиции ", считает, что кризис уже наступил (стр. 26). Павел Медведев, первый заместитель председателя комитета Госдумы РФ по кредитным организациям и финансовым рынкам, напротив, говорит, что ничего опасного нет, — ЦБ уверенно справляется с ситуацией (стр. 30) . А Олег Вьюгин, председатель совета директоров "МДМ-банка", убежден, что трудные времена впереди: в конце декабря дефицит ликвидности докатится до триллиона рублей, но ситуация отнюдь не критическая (стр. 22). Надо отдать должное Центральному банку.

Еще в августе первый зампред ЦБ Алексей Улюкаев говорил, что "в октябреноябре рефинансирование банковской системы снова будет крайне востребованным". Он оценивал потребность банков в деньгах в этот период в 300—400 млрд. руб. в день— ЦБ способен обеспечить такую ликвидность. Так и случилось. Очень эффективным механизмом поддержки банковского сектора явились аукционы прямого РЕПО, в которых ЦБ кредитует банки под залог бумаг из ломбардного списка (см. стр. 27). Более того, Банк России принял поправочные коэффициенты этих бумаг и расширил их список. В пул были включены бумаги, занимающие в рейтингах позиции на две или даже три ниже "голубых фишек". И, наконец, ЦБ стал принимать под залог рефинансирования векселя и кредитные требования нерейтингованных заемщиков (правда, после того, как эти бумаги пройдут проверку). Эти меры позволили увеличить объем принимаемых в залог обязательств с 1,25 трлн. до 1,4 трлн. руб. Другими словами, ЦБ принял на себя риски всей банковской системы, включая банки второго эшелона.

ЦБ также снизил нормы обязательного резервирования— с 4,5 до 3,5%. Правда, лишь на время: с 15 января 2008 года нормативы опять будут повышены.

Итак, сегодня ситуация намного лучше, чем была во время кризиса 2004 года. Тогда были проблемы недоверия. Сейчас мы имеем дело с кризисом ликвидности. О том, что такой кризис имеет место, говорят данные Центрального Банка:

Первый кризис пройден

Депозиты банков в ЦБ (млрд. руб.)/ 205,7 /72,2 /102,1/ 119,2

Облигации ЦБ у банков (млрд. руб.)/ 375,7/ 149,7/ 19,3 /19,9

Масштаб следствия

В октябре проявились три следствия всей этой истории. Первое: банки изменили структуру кредитного портфеля— доля кредитов физическим лицам сократилась с 22,8% в первом полугодии до 22% в октябре; соответственно уменьшились и суммы — в августе банки выдали физлицам займов на 132 млрд. руб., в октябре — на 98 млрд. рублей.

Второе: существенно — с 7131,9 млрд. руб. до 7729 млрд. руб. (на 8,4%) — вырос объем кредитов, предоставленных банками нефинансовым организациям. В условиях низкой ликвидности банки предпочитают сохранять корпоративных клиентов. С ними работать дешевле, а с увеличением ставок по кредитам такие подопечные стали еще и более выгодными для банков.

Третье: резко вырос объем кредитов, депозитов и других размещенных средств, предоставленных банкам-нерезидентам. За месяц их сумма увеличилась с 641,1 млрд. руб. до 1004 млрд. руб.— на 56,6%.

Деньги начали утекать за границу. Если в первом полугодии депозиты российских банков за рубежом составляли около $1 млрд., то к концу III квартала они выросли до $8 млрд. Вот это явилось неожиданностью для всех экспертов. А на самом деле показало, до какой степени российские банки не доверяют национальной валюте. На фоне кризиса банки начали резервировать инвалюту для погашения ранее взятых иностранных займов. Но это было временным явлением, поскольку в том же октябре приток капитала в Россию составил около $10 млрд. и основные выплаты по иностранным кредитам банки смогли провести.

Происхождение этих $10 млрд. довольно загадочное. По официальным данным, деньги поступили из Голландии. Однако голландские инвесторы утверждают, что вложили в российские активы около $2 млрд. Вероятно, говорят эксперты, оставшиеся миллиарды пришли в порядке репатриации.

Причины кризиса

Мы глубоко интегрировались в мировую экономику, и колебания на мировых рынках мгновенно сказываются на цене продаваемых в России штанов, сапог, молока, мяса, рыбы, бензина, квартир, дач, цемента, древесины и кирпичей, на расценках таксистов, гаишников, парковщиков и других "сервисных служб" (об этом мы писали в 11-м номере). То же относится и к финансовому сектору.

Сергей Заверский, ведущий специалист отдела аналитических исследований Института комплексных стратегических исследований, в числе фундаментальных причин нынешнего кризиса называет неразвитость банковской системы: "Мы столкнулись с ситуацией, когда спрос нефинансового сектора на заемные средства не может быть удовлетворен внутри страны. Соответственно, возникает очень сильная зависимость от зарубежного финансирования и от ситуации на внешних рынках. Кроме того — негибкость политики ЦБ России. У нас не очень хорошо работает система рефинансирования коммерческих банков. По закону срок операций может составлять до одного года, а на практике кредиты предоставляются до двух недель".

На зависимость российских банков от зарубежного финансирования обращает внимание и Олег Вьюгин: "Трудности идут от банков, которые занимались классическим бизнесом, построенным на привлечении краткосрочных обязательств и размещении относительно долгосрочных активов или кредитов. В принципе, так можно зарабатывать: иметь короткие пассивы и длинные активы. Потому что ставка по коротким пассивам существенно ниже, чем по длинным активам. Но именно эти банки и нуждаются сейчас в ликвидности".

У крупных банков, имеющих сбалансированные по срокам кредитные портфели, проблем с ликвидностью нет. Больше того, Сбербанк частично берет на себя задачу рефинансирования более мелких банков. Теперь правительство задумало совершить следующий шаг. В январе 2008 года около 400 млрд. руб. из средств, выделенных на институты развития, будет размещено в банках. Конечно, эти деньги достанутся не всем, а только структурам с госучастием. Фактически эти банки получат дешевые пассивы и 1—2% маржи, "за просто так" подаренные государством. Можно надеяться, что эти деньги перетекут и в другие финансовые институты. Но проблемные банки кредитовать вряд ли кто будет.

Змея, кусающая свой хвост

Бури финансового рынка далеко не безразличны российскому реальному сектору.

Спрос на кредиты со стороны нефинансовых предприятий велик, поскольку экономика растет очень хорошими темпами, более 7% в год. Опять-таки сам по себе рост не вызывал бы проблем, если бы были соблюдены два условия: 1) банки могли бы этот спрос удовлетворить и 2) предприятия располагали бы собственными средствами, которые можно вкладывать в развитие. С банками мы уже разобрались — у них проблемы. С собственными средствами предприятий дело обстоит тоже не очень хорошо. Укрепление рубля все больше вымывает с внутреннего рынка инвестиционные и потребительские товары отечественных производителей. Издержки растут (вследствие роста тарифов естественных монополий). Кривая роста производительности труда (в целом по стране) замерла на точке 35—40% от мирового уровня. Доходы сокращаются. Налоговая нагрузка не снижается; по данным Минфина, в октябре сбор налога на прибыль составил лишь 84% от плана. Может быть, это временное явление и предприятия выплату налога придерживают, поскольку надо возвращать банкам деньги по взятым ранее кредитам?

Юрий Данилов, старший советник по макроэкономике руководителя ФСФР России: "Долговая нагрузка предприятий складывается не столько из внешних заимствований, сколько из внутренних. Это задолженность предприятий реального сектора, в первую очередь перед банками, перед держателями внутренних облигаций, ну и частично перед держателями еврооблигаций ". Ряд крупных предприятий несырьевого сектора, по мнению Юрия Данилова, уже находится в преддефолтном состоянии. У нас богатое государство, накопившее огромные резервы на продаже природных ресурсов. Деньги, изъятые из экономического оборота, лежащие в зарубежных фондах, не работают. Получается замкнутый круг, змея кусает собственный хвост. Выход из этой ситуации может быть один. Его предлагает в своей статье Вячеслав Стороженко, вице-президент Международной академии инвестиций и экономики строительства (стр. 20). Надо использовать излишки накопленных финансовых резервов для кредитования экономики, начав с корпораций со значительной долей государства в их капитале (ведь именно ими накоплено наибольшее количество долгов). Государству легче выбрать меньшее из зол — не допустить банкротства крупных компаний с госучастием, а значит, и расплаты по их долгам. Стоимость кредитов могла бы снизиться в этом случае до 3—5%, что имеет стратегическое значение для нашей экономики.

Для принятия такого решения необходима политическая воля. Один из методов— готовится рекомендация правительства представителям государства в советах директоров компаний с госучастием сдерживать аппетиты предприятий, желающих расширить зарубежные заимствования. Но вряд ли сейчас кто-то в руководстве страны отважится на другие, слишком уж кардинальные решения. Все будут ждать весны. Если, конечно, раньше не случится обвала экономики.

Стабфонд уже потрачен

Константин Корищенко, заместитель председателя Банка России (из выступления на IX Всероссийской конференции профессиональных участников рынка ценных бумаг 21—22 ноября):

"Инфляция у нас в основном связана с двумя крупными явлениями. Первое — приток капитала, второе — социальная политика.

Поэтому инфляционный фон в ближайшее время не изменится. Так же как не изменится структура бизнеса, прибыли, уровня жизни и т. д., обусловленная крайней неравномерностью развития нашей экономики.

"Мини- кризис" ликвидности, который даже не создался, а мог сформироваться, уже завершился. Мы видим, как восстанавливается некоторый приток капитала. Уровень ликвидности банковской системы в целом поддерживается. Эти события были отрезвляющими и оздоравливающими. Они простимулировали некоторую переоценку риска, что всегда на пользу. Они привели к некоторому сокращению темпа роста денежной массы, что тоже имеет свои антиинфляционные последствия. Если брать в целом историю последних трех-четырех месяцев, то, с моей точки зрения, в ней есть больше положительного, чем отрицательного. Можно ожидать возрастания объема финансовых ресурсов, которые будут размещаться в России. Поэтому надо учиться жить с этой проблемой притока капитала.

Несколько слов о стабфонде. Вопрос о его тратах носит умозрительный характер. Он уже потрачен. На любой доллар, евро, фунт, находящийся в стабфонде, сегодня существует рубль, который обращается в российской экономике. Эти деньги реально работают в форме рублевых ресурсов, выпущенных в российскую экономику".

В 2008 году наступит момент истины

Андрей Клепач, директор сводного департамента макроэкономического прогнозирования МЭРТ (из выступления на IX Всероссийской конференции профессиональных участников рынка ценных бумаг 21—22 ноября):

"Наша экономика становится очень чувствительной не только к колебаниям цен на нефть, но и к движению капитала. Имею в виду и приток капитала, и особенно условия рефинансирования компаниями и банками РФ своей задолженности, превысившей $300 млрд. Любые проблемы с рефинансированием этой задолженности неизбежно скажутся на ситуации с ликвидностью в целом. Проблемы, возникшие в августе-сентябре, хотя и рассосались (ситуация оказалась лучше, чем можно было ожидать) и кризис ликвидности сойдет на нет, но это — очень тревожный знак и для банков, и для экономики в целом. Он показывает, что мы вступаем в период развития, когда устойчивость системы — и платежного баланса, и банковского механизма — будет в решающей степени зависеть от условий рефинансирования задолженности и от притока капитала. Если, не дай Бог, возникнут проблемы с рефинансированием долгов, то на микроуровне это будет означать проблемы и риски банкротства для предприятий. Но это будет уже и макроэкономической проблемой, потому что может привести к тому, что дефицит ликвидности будет воспроизводиться. С другой стороны, это означает, что ЦБ должен выстраивать новую модель денежной политики.

В 2006 году и в начале 2007-го, до августа-сентября, прирост резервов превышал потребность в увеличении ликвидности. Почти половина прироста резервов стерилизовалась через стабфонд, через те или иные операции ЦБ по привлечению депозитов, размещению облигаций. Сейчас мы попадаем в принципиально иную ситуацию, когда ЦБ должен обеспечивать прирост ликвидности, уже не связанный с операциями по покупке валюты. Для обеспечения роста денежной базы на 13—18% в 2009—2010 году ему придется осуществлять масштабные операции рефинансирования до триллиона и более рублей ежегодно.

Есть еще один важный аспект. У нас складывается некий конфликт между денежной и бюджетной политикой. Независимо от того, что произойдет с сальдо по текущим операциям, механизм стабфонда будет продолжать работать. Это означает, что $20—30 и даже больше, в зависимости от динамики цен на нефть, будет изыматься из экономической системы. И ЦБ в этом случае придется не только покрывать этот дефицит притока валюты, но и компенсировать изъятие валюты, которое будет происходить по линии стабфонда, или, точнее, резервного фонда. Следовательно, нужны дополнительные решения и переоценка политики заимствований Минфином на внутреннем рынке, поскольку в условиях дефицита ликвидности осуществление чистых заимствований становится политикой, которая искусственно будет усиливать дефицит ликвидности. Но это не означает, что денежным властям или Минфину надо уходить с финансового рынка. Вопрос в том, что чистые заимствования здесь контрпродуктивны.

Последствия для банковской системы я вижу следующие. Мы вступаем в более долгосрочный период повышенных процентных ставок. В зависимости от того, насколько удастся снизить инфляцию к 2009—2010 году, они вполне могут перейти в положительную плоскость. Требования к уровню ликвидности, особенно по валютным рискам банковской системы, тоже существенно повысятся.

Влияние кризиса на параметры экономики в полной мере оценить сложно. В этом году все эти коллизии никак не сказались на развитии реального сектора, но в следующем замедление потребительского кредитования будет способствовать снижению темпов роста розничной торговли. Те сектора экономики, которые в значительной мере увеличили свой долг банковскому сектору, тоже столкнутся с ужесточением требований и ограничениями роста.

Это коснется в первую очередь аграрного сектора, где доля банковского кредита в инвестициях, даже по официальной статистике, более 30%. С учетом всех прочих заимствований — за 60%. Далее — электроэнергетика, строительный комплекс. Поэтому следующий год, по-видимому, станет некоторым моментом истины, в том числе для оценки влияния более консервативной, более сдержанной банковской политики на развитие реальной экономики".

Помощь государства или рыночная экономика?

Юрий Данилов, старший советник по макроэкономике руководителя ФСФР России, член совета директоров Инвестторгбанка:

"Сегодня на первый план выходит денежно-кредитная политика в широком смысле. Инфляция, которая в 2007 году может достигнуть 11—12%, приведет к дестабилизации всей экономической системы. Предприниматели ориентируются на существующие уровни цен, планируя деятельность своих предприятий, — и вдруг эти уровни значительно меняются. Естественно, что в целях снижения риска предприниматель будет отказываться от части проектов, что в целом снизит количество и объем контрактов в экономике, а следовательно, приведет к торможению экономического роста или даже, при наиболее негативном сценарии развития ситуации, — к его остановке.

Размер внешней задолженности российского корпоративного сектора, включая банки, пока не настолько велик, чтобы стать самостоятельным фактором развертывания кризиса в российской экономике. Но он может сыграть негативную роль, даже не достигая критических, по мировым меркам, значений. Есть два чисто российских обстоятельства. Первое — большой объем долговой нагрузки на отдельных предприятиях. Она складывается не столько из внешних заимствований, сколько из внутренних. Это задолженность предприятий реального сектора, в первую очередь перед банками, перед держателями внутренних облигаций, ну и частично перед держателями еврооблигаций. И это обстоятельство уже сказывается. Не так давно в СМИ было опубликовано письмо владельца уральской металлургической компании "Макси-групп" президенту России. Компания набрала так много заемных средств, что теперь банки им уже больше кредитов не дают, понимая, что это будут проблемные долги. Компания на грани остановки производства. Помочь может только государство, о чем владелец компании и просит президента. Но государство может помочь один раз. А что дальше? Либо процедура банкротства, либо расставание с собственностью, которую выкупит стратегический инвестор, он и решит долговые проблемы.

Кроме того, помощь государства частному сектору противоречит природе рыночной экономики. Самая высокая долговая нагрузка наблюдается именно у нескольких крупнейших предприятий с преобладающим участием государства. Возникает замкнутый круг — государство вроде бы должно им помогать, но делать это оно может за счет бюджета или стабфонда, что может обернуться и проблемами в области финансовой устойчивости самого государства, которая сейчас беспокойств не вызывает. Всего объема государственных финансов не хватит, чтобы решить проблемы крупнейших компаний с госучастием — в первую очередь "Газпрома", "Роснефти". Естественно, что государство все-таки не будет доводить себя до дефолта. Это приведет к тому, что по цепочке начнут останавливаться многие-многие предприятия реального сектора.

Если же симптомы покажут системный характер финансовых проблем, в России начнется кризис перепроизводства. Дальний горизонт — два года. Думаю, в эти сроки, рано или поздно, это произойдет".

На финансовых рынках деньги есть

Евгений Гавриленков, профессор Высшей школы экономики: "Нам нужно задуматься о более жесткой денежно-кредитной политике. С одной стороны, денег в экономике очень много. Денежная масса в середине года росла со скоростью 60%. И темпы роста ВВП в первом полугодии тоже были высокими — 7,8%. Но это резкое ускорение произошло на фоне еще более резкого увеличения внешнего кредитования. Проблемы, которые мы сейчас испытываем, — это просто возврат к предыдущим, более привычным темпам роста, то есть некоторое торможение как роста денежной массы, так и экономики в целом. Более долгосрочный риск для российской экономики в другом — он связан со слишком активным укреплением рубля, которое Банк России в последнее время фанатично исповедовал. И, судя по всему, это уже начинает негативно сказываться на ряде отраслей. Торможение проявилось в промышленном производстве не только инвестиционных товаров, но и потребительских — они становятся все менее конкурентоспособными. Банковского кризиса не должно быть, фундаментальных причин для этого не видно. Просто нужно отвыкать от дешевых денег и привыкать к тому, что ставка на межбанковском рынке должна быть более тесно привязана к инфляции. Если денежная масса будет расти со скоростью 20—30%, тогда инфляция может быть на уровне 6—7% в год. Посмотрите на финансовые рынки. Как только ситуация ухудшается, сразу раздаются очень эмоциональные возгласы. А ведь фондовые индексы находятся на исторических максимумах, несмотря на все проблемы. И наш индекс РТС тоже все время бьет рекорды. Несмотря на августовские проблемы, несмотря на сентябрьское охлаждение в экономике Европы и Америки. Это означает, что деньги есть. Всем хочется, чтобы их было побольше и подешевле. Это просто привычка к тому, что деньги ничего не стоят. Надо этим переболеть и перейти на нормальный режим функционирования. Тогда ставка рефинансирования станет действенным инструментом".

Прямые инвестиции